Красотки выходят на "Тверской".
(продолжение)
...Дальнейшим препятствием были ворота. А ведь слева над ними, на стене сторожевого домика, шевелилась из стороны в сторону видеокамера, а в самой сторожке, в освещенном окне, виднелся силуэт охранника, сидящего за столом и клюющего носом. Инна на секунду замешкалась, придумывая способ прорыва "последней линии обороны".
Тут она заметила, что в больших воротах есть небольшая калитка. Моля бога, чтобы она оказалась незапертой, Инна подошла к ней и потянула ручку.
Калитка свободно открылась. Инна с екающим сердцем выскочила наружу. Но закрывая стальную дверцу, она не учла, что у нее такой свободный ход, поэтому раздался громкий лязг от удара металлом о металл.
Инна бросилась бежать по асфальтовой дороге. Направление она выбирала исключительно по шуму машин на шоссе за лесом, потому что вспомнить, откуда они приехали, она была просто не в состоянии.
Она бежала, а за спиной слышались вопли проснувшегося от шума охранника. Он по врожденной глупости высунул голову в окошко сторожки и кричал Инне остановиться, но даже не предпринял попытки ее догнать. А зря… Знал бы он, что возможно произошло с его боссом.
Бежать в туфельках по грубому асфальту было крайне неудобно. Инна скинула их и, зажав в руке, побежала дальше.
Вокруг все было тихо, элитный дачный городок уже давно мирно спал. Инна примерно определила, что уже два часа ночи.
За поселком справа виднелось поле, на котором, наверное, уже что-то посеяли местные фермеры. Сразу за полем начинался лес. Небо над верхушками деревьев уже начало окрашиваться в сине-лиловые оттенки, предвещая тот момент, когда в этом месте солнце вынырнет из-за горизонта и озарит светом начало нового дня.
В одном месте Инну облаяла большая сторожевая собака. Ее не было видно, но хорошо было слышно, как она злобно кидалась на забор и крутилась на месте, звеня цепью.
А Инна все продолжала бежать. Вот она уже минула ворота, через которые они въехали на территорию поселка. Она уже давно выбивалась из сил, поэтому все чаще меняла бег на торопливый шаг.
Дорога плавно повернула вправо и потянулась вдоль края небольшого луга, усеянного полуприкрывшимися одуванчиками. С другой стороны дороги располагался смешанный лес. Лиственницы, растущие у самого края дороги навешивали свои запыленные ветки прямо над головой. Инна вспомнила, как эти ветки хлестали по люку автомобиля. Вспомнила почему-то. Просто так.
Постепенно одуванчики отдали свои владения более мощным собратьям – деревьям. Луг отступал вглубь. И теперь уже преимущественно сосновый лес сомкнул свои своды над окончательно выдохшейся девушкой.
Сил бежать совсем не осталось, ноги были окончательно разбиты об асфальт. Ступни горели так сильно, как будто она бежала не по грубому асфальту, покрытому прохладной росой, а по жаркому песку, где иногда попадаются острые обломки раковин.
До затуманенного болью и страхом сознания дошел сигнал от ушей. Они сообщали, что сзади рокотал мотор приближающегося автомобиля.
Инна остановилась посередине дороги в нерешительности. Она панически боялась погони и даже представить боялась, что могут сделать с ней, если схватят. Но одновременно была надежда, что этот автомобиль не про ее душу, и, может быть, удалось бы уговорить случайного водителя помочь убраться отсюда.
В конце концов она рассудила, что шанс того, что это именно погоня за ней, нежели кому-то еще вздумалось совершать ночные катания, несомненно велик.
А рокот уже был совсем близко. Казалось, он заполнил все тело девушки, вошел в ее грудь и сравнялся с тактом молотящегося сердца. За поворотом видны были деревья, вырываемые из темноты пучками света фар. Даже Инна, не сильно разбирающаяся в автомобилях, могла с уверенностью сказать, что это звук от большого джипа.
Рассуждать и прислушиваться дальше было не то, что глупо, а даже опасно. Инна бросилась к растущим на обочине пыльным кустам. Пытаясь скорее укрыться за полуголыми, еще не покрывшимися густой листвой, ветками, Инна расцарапала лицо и руки.
Как только она успела присесть и затаиться, по дороге пронесся знакомый темно-красный "ленд-крузер". Девушке даже показалось, что ей удалось разглядеть озлобленное лицо Гриши-водителя за тонированными стеклами.
Как, значит, все-таки хорошо, что она спряталась. Вспоминать вид "отключенного" ее мужчины Инне не хотелось, а представлять сцены расправы в случае поимки тем более.
Но что же делать дальше? Само собой, что посланный вдогонку Гриша никого не найдет и рано или поздно вернется. Ждать до этих пор? Или все-таки бежать и шарахаться теперь еще и от встречных автомобилей?
Посмотрев на свои окровавленные истерзанные ноги, девушка поняла, что теперь ей уже все равно. Хотелось только поскорее опуститься в теплую ванну у себя дома; заглушить боль, стереть с себя всю эту грязь.
Все тело как будто вопило: "я хочу отдохнуть… мне холодно!" Снизу вторили ноги: "отдых… отдых… сил больше нет". Руки, вообще неприкрытые одеждой, стонали и тряслись от холода, одновременно горя от ссадин. И только мозг упрямым вожаком вел всю эту ноющую компанию вперед, отметая все мысли об усталости. Он знал: надо идти. Просто нужно!
Потонувшая в этих внутренних противоречиях Инна обошла на этот раз кусты и снова выбралась на дорогу.
Пойдя на компромисс сама с собой, она двинулась дальше шагом, а не бегом, как раньше. Постоянно прислушиваясь, чтобы в случае необходимости снова искать укрытие. Чувствовалось, что осталось идти недолго. Вернее недолго идти до шоссе, потому что можно было уже слышать гул проносящихся автомобилей. Конечно же, идти до дома просто не представлялось возможным. В голове был единственный план – ловить попутную машину.
Но приходилось и трезво оценивать шансы этой затеи. И, честно говоря, они казались призрачными.
Инна слышала о том, что некоторые девушки "ищут приключений" на дорогах. Тормозят только грузовики, а от легковушек нос воротят. Дело в том, что водилы-дальнобойщики всегда имеют при себе достаточную сумму на "неопределенные расходы", в виде пограничных пошлин, милицейских поборов, возможных поломок. И, принимая во внимание, что рейс дальний, а жены (при наличии таковых) далеко в рамках расстояния и времени, то девушки эти и рассчитывают на часть вышеупомянутой суммы за небольшие усилия. Надо сказать, что небезосновательно рассчитывают.
Все это давно уже рассказывала всезнающая Светка. Но Инна, чуть ли не с ухмылкой, понимала, что такой вариант – это еще глупее, чем, например, пытаться познакомить слепого и
глухонемого.
Оставалась только утопическая надежда разжалобить кого-то и уговорить довезти хотя бы до черты города.
Приглушенный гул от шоссе по мере приближения к нему усилился, и вскоре разделился на отдельные порции звука, каждая из которых представляла собой приходящий из ниоткуда, нарастающий до пика и тонущий вдалеке свист от каждой машины.
Вот уже и обочина, пыльные кустики травы и полосатые столбики. Надо было еще перебраться на ту сторону дороги, чтобы оказаться в попутном потоке.
Сделать это было не так легко. Было уже около четырех часов утра субботы и по трассе двигался довольно частый поток машин стремящихся на свои дачные участки людей. Земля звала и требовала поливки, прополки и всяческого другого ухода. Поэтому многие поднялись (а может и не ложились в пятницу) ни свет - ни заря, загрузили свои машины семьями и сейчас проносились мимо странно одетой девушки, ослепляя ее фарами.
Наконец Инне удалось улучить момент, когда между машинами в потоке образовалось "окно" и, терпя резь и жжение в измученных ногах, перебежать по холодному асфальту до другой обочины.
Машин в сторону Москвы было меньше, но все же находились те, кому что-то потребовалось в столице в столь ранний час.
Помня рассказы Светы, Инна шарахалась от больших грузовиков. К сожалению, по ближайшей к обочине полосе двигались именно грузовые фуры, а "выцепить" за ними легковой автомобиль было нелегко.
Надо было привести себя в порядок и девушка грязными и пыльными руками попыталась хоть как-то пригладить не менее пыльные волосы.
Идти по придорожному гравию босиком было уже совсем невозможно и Инна натянула "свои" неудобные туфли на каблуках. Затем она потихоньку пошла в сторону зарева большого города. Зарево исходило от солнца, уже распоровшего горизонт и важно и спокойно поднимавшегося над деревьями.
Часто Инна оглядывалась и пыталась разглядеть нужную машину. Рассудив, что насколько опасно тормозить грузовики, настолько же нежелательно привлекать к себе внимание дорогих иномарок, наподобие того джипа, который был у Гришиного босса, она решила ловить какую-нибудь отечественную машину.
Ловить – легко сказать. Это нужно было еще сделать. Когда вдалеке слышался шум (а любому читателю понятно, что шума от отечественного автомобиля будет побольше, чем от любой иномарки) какого-нибудь жигуленка, Инна начинала торопливо махать рукой, прося остановиться.
Но, то ли скорость у машин была большая, и водители просто не успевали ее замечать, то ли замечали ее, но вовсе не собирались останавливаться; пока ничего не получалось.
Когда Инна уже с горестью приняла мысль, что до дома суждено добираться пешком, ее, немного испугав, обогнала и затормозила какая-то старенькая машина. Она остановилась метрах в пятидесяти впереди. Марки авто Инна в темноте разобрать не смогла, различным был только оранжевый оттенок корпуса.
Подойдя ближе, Инна лицезрела потрепанный Москвич 412, с множеством загрунтованных ржавых пятен на крыльях песочного цвета. Судя по провисшему багажнику, машина была сильно загружена. На заднем сидении в салоне тоже просматривались очертания то ли каких-то мешков, то ли другого хлама.
Инна аккуратно обошла Москвич с правой стороны. Нажала на ручку и с усилием дернула пассажирскую дверь на себя. Нагнувшись и немного проникнув головой внутрь салона, она попыталась разглядеть водителя в тусклом свете старой лампочки под потолком.
На водительском месте сидел пожилой человек, лет пятьдесят – шестьдесят, точно не определить. Из-под расстегнутой синей вязанной кофты выдавался, настолько, насколько позволяло рулевое колесо, толстый живот в старенькой когда-то белой футболке. Лицо его было полноватым, с морщинами на лбу, большим носом; седые волосы были заметны даже в полумраке салона.
Несмотря на это, человек почему-то вызывал симпатию, и Инна попыталась улыбнуться ему. А может она сделала так, потому что она осознавала, что вряд ли кто еще остановится и что идти она больше просто не в состоянии.
Все это время человек смотрел на Инну, как будто раздумывая, а зачем он вообще остановился. И чтобы он не передумал и не захлопнул дверцу, Инна поспешила что-нибудь сказать.
- Здравствуйте, - не своим голосом и невнятно выдавила она.
- Что ты хотела, дочка? – без интонации поинтересовался водитель.
- Вы только не подумайте чего, - Инна неосознанным движением одернула блузку, - мне нужно до города добраться. Пожалуйста хотя бы куда-нибудь. Только вы не подумайте, я совсем не к тому. Не обращайте внимание на мой вид, так получилось. Понимаете?
Словесный поток Инны иссяк также внезапно, как и начался, и она с просящим видом уставилась на пожилого мужчину.
Тот взглянул через лобовое стекло на дорогу, в раздумьях погладил плетенное рулевое колесо, потом снова посмотрел на Инну, на ее легкое одеяние. Возможно, он всего лишь пожалел ее, боясь, что она замерзнет здесь окончательно.
Мужичок взял с сидения рядом какой-то сверток и перебросил его назад, а затем кивнул:
- Садись сюда.
- Спасибо, - тихо и с большой радостью произнесла продрогшая Инна.
Она протиснулась в неудобный дверной проем старинного творения советских конструкторов и плюхнулась на сидение, покрытое каким-то пледом. Мужчина посмотрел на нее с укоризной, и Инна поняла, что она уселась, но дверь осталась нараспашку.
В который раз за этот день девушка прокляла себя за неловкость, протянула руку и с силой захлопнула дверцу. Вроде закрылась.
Водитель кивнул, но как будто все также с укоризной. Затем он повернул ключ в замке зажигания, мотор негромко, но довольно резво заурчал и подхватил обороты в ответ на нажатие педали газа.
Мужчина аккуратно отрулил с обочины и влился в поток второго ряда справа. Спустя несколько минут Инна подумала, что правильней было бы пристегнуться. Она накинула на себя ремень и, нащупав в темноте возле ручника гнездо, воткнула в него пряжку. Проделывая эти операции, она скосила глаза и увидела, что сам водитель не пристегнут, а ремень его покоится на его пузе. Возможно именно из-за него пристегиваться мужику не хотелось.
Инна выпрямилась. Не зная, куда деть свои руки, она прикрыла ими голые коленки и уставилась на ленту дороги, пожираемую капотом машины.
Старенькая магнитола на приборной панели была включена и светилась тусклым желтым светом, но звука не было из-за того, что наверное мужичок убрал громкость, когда останавливался, а затем просто забыл ее прибавить.
Поэтому Инна сидела в жутко неудобном для нее молчании, лишь изредка прерываемом шелестом обгоняющих машин. Девушка будто чувствовала за собой обязанность заполнить эту тишину, но что она могла? О чем говорить?
Потом она подумала, что ведь если бы ее здесь не было, то мужчина спокойно продолжал бы путь. Ему бы не с кем было говорить. Поэтому Инна, оправдав себя таким незамысловатым способом, решила молчать и не отвлекать водителя.
Но тут он сам заговорил:
- Картошка совсем плохенькая после перезимовки, - произнес он, как будто продолжая прерванный разговор.
Инна вскинула взгляд на него, даже не сразу поняв, о чем он говорить.
- Как тебя зовут, дочка? – перескочив с темы урожая, почему-то спросил мужчина.
- Инна, – не задумываясь, но тихо ответила девушка.
Может быть если бы она в другой ситуации оказалась ночью в чужой машине с незнакомым мужчиной, то она бы вела себя совсем по-другому. Но сейчас, после уже произошедшего, она почему-то прониклась доверием к этому незнакомому человеку.
Мужичок годился ей в отцы, и возможно, она именно поэтому ощущала сейчас какое-то спокойствие, как будто она в самом деле ехала с папой домой после трудовых выходных на даче.
- Ночи все еще холодные, - снова заговорил мужичок. Все с той же интонацией продолжения разговора.
Инна подняла голову, задумываясь, как ответить и к чему может привести ее ответ в итоге.
- Да-а… - лишь неопределенно протянула она.
Но водитель, видимо, не высказал всего, что он хотел выразить.
- И не холодно тебе в таком… в такой одежде?
"Все-таки что-то подозревает", - пронеслось в голове Инны, - "что же ответить"?
- Понимаете, - начала она с жалобной интонацией провинившейся школьницы, - так получилось… история неприятная.
- Я предполагаю, - усмехнулся мужчина, - после приятных историй вы на попутках домой не добираетесь.
Он произнес это "вы", специально выделив интонацией так, что Инна внутри вся вскипела. Сказывалась физическая усталость, да и вообще измотанные нервы. Но внешне приходилось держать себя в руках, ведь девушка чувствовала себя в вынужденном положении.
"Вы…! Да что вы можете знать?" А потом Инна поразмыслила, а что ему еще думать? Рано утром. Одна. "Голышом". Но вслух она лишь произнесла, придерживаясь все той же жалобной интонации:
- Вы не так все поняли обо мне… Я ничего не сделала. Могла сделать, но не сделала. А до этого вообще… Никогда… Понимаете?
Теперь она уже не наигрывала интонацию, а по-настоящему беспомощно посмотрела на пожилого мужчину.
- Понимаю. Отчасти, - буркнул тот, - У меня дочка твоего возраста. Вот сейчас посмотрел на тебя и не знаю, что и делать.
"Осуждает…" – подумала Инна. А и пусть осуждает! Может и правильно делает. Дура! Приключений захотела. Проверить, есть ли порох в пороховницах. В китайских петардах пороху и то больше.
Тут Инна вспомнила, что совершенно не узнала об оплате. В наше время рассчитывать на обязательную бескорыстность не приходилось. Нужно было выяснить этот вопрос, хотя его нужно было уточнить еще в самом начале.
- Знаете. У меня совсем нет денег. Простите, но это так.
А мужчина лишь усмехнулся и сказал совсем не то, что Инна могла предполагать.
- До старости лет дожил, но никогда с вами не встречался. А знаешь, было интересно. Каково
это.
Вот это Инне совсем не понравилось. Больше того – напугало. Не хватало еще за транспортировку натурой расплачиваться. Она сжала коленки руками и заерзала на сидении.
Заметив ее телодвижения краем глаза, водитель сказал громко:
- Дурочка. Что испугалась? Я тебе про свою жизнь прошлую говорю, а ты все сразу принимаешь не так. Не бойся, денег мне не нужно. Что с тебя взять. Довезу тебя до дома. Родителей твоих жалко.
В который раз Инна ощутила себя в дурацком положении. И правда, она то окуналась в страх, то начинала злиться, хотя на самом деле она совершенно никак не могла повлиять на ситуацию. Начнет ли водитель приставать к ней – она не сможет выпрыгнуть на полном ходу. Довезет ли до МКАДа и бросит, довезет ли чуть дальше и оставит ждать открытия метро – она ничего не сможет сделать. А если и впрямь довезет до дома, она даже не сможет никак отблагодарить, кроме как словами.
Не можешь никак повлиять на ситуацию – измени свое отношение к ней. Инна не помнила, кто это сказал впервые, но сейчас она успокоилась, сама того не заметив.
Мужчина теперь уже молчал, видимо выговорившись. Инна посмотрела вперед. Вдалеке уже раскинулось марево залитой огнями Москвы. Серая лента дороги влетала в освещаемое фарами пространство и неминуемо поглощалась капотом машины.
В салоне темно,
поблескивает магнитола, на угловатой дверце бардачка хромированная надпись "Москвич"…
Инна вскинула голову. На улице заметно светлее. Что такое? Они подъезжали к Садовому кольцу. Неужели она уснула? Как глупо. Ведь она не знала, где ее высадит водитель.
Она вопросительно взглянула на него. Мужичок, не отрываясь от дороги, спросил:
- Так куда, говоришь, тебя довезти?
- Э-э-э…
- Что? Адрес домашний давай. Довезу.
- Довезите меня до метро "Тульская", пожалуйста.
Мне там недалеко.
- Ну, как скажешь, дочка. Как скажешь.
Не хотела Инна, чтобы он знал ее адрес. Ну просто не хотела. И не хотела, чтобы, не дай бог, кто-то во дворе увидел, на чем и с кем она приехала.
Вот и Садовое позади. Машина свернула на Люсиновскую улицу и покатила по ней. Город начинал просыпаться. А Инна еще толком не засыпала. Возникало, как всегда, такое странное ощущение, когда начинаешь верить в теорию относительности, хотя и помнишь ее смутно со школьных времен. Дело в том, что когда не засыпаешь, то нет ощущения смены дня, и ты все равно как бы живешь прошлым. То же самое происходит, если уезжаешь куда-то надолго.
Рассуждая таким образом, Инна заметила вдалеке слева громадину налоговой, а справа длинный серый дом. Значит приехали. Она попросила остановить за перекрестком. Когда машина остановилась, Инна почувствовала, что должна что-то сказать. Она попыталась, но получился только идиотский жалостливый взгляд голодного щенка. Мужчина взглянул искоса на нее, усмехнулся и погладил руками рулевое колесо. Наверное он тоже хотел что-то сказать:
- Иди, дочка. Дома ждут наверное.
- Да, - только и выдавила Инна.
- Ну так, ступай!
Инна выбралась из машины и ее сразу пробрало утренним холодом. Она и забыла, как одета. А, находясь почти в центре просыпающейся столицы, об этом и не стоило бы забывать. Да, возможно, стоило попросить привезти ее поближе к дому.
Инна, ежась то ли от холода, то ли от психологического желания прикрыть наготу, перебежала дорогу и нырнула во дворы. Пространства, окруженные домами, еще сохраняли тепло. Это девушка сразу почувствовала. Теперь стоило опасаться попадать на глаза дворникам и ранним собачникам. Наверное уже было почти шесть утра.
Вот и дом. Родной подъезд. Неужели все позади. Инна добежала до двери совершенно без опаски. А мысль о том, что ее могли поджидать даже тут, пришла уже потом, в подъезде. Потом пришло и осознание, что она огрела бутылкой человека. Не просто так человека, а какую-то шишку. Может быть, даже криминальную. А вдруг убила?!
Эти мысли окончательно лишили ноги сил. Последний лестничный пролет бедная Инна преодолела на коленках. Прямо так возилась с замком. Вот, наконец-то, открыла.
Она схватилась за шкафчик в прихожей и кое-как поднялась. Закрыла дверь. Родители спят. Слава богу. Совершенно не хотелось думать, с каким мыслями они засыпали.
Инна доплелась до ванной комнаты. Хотелось лечь в ванну и уснуть, но она пересилила себя и окатила тело водой из душа. Только немного смыв пыль, она вылезла из ванной. Спать и только спать! И тихо. Чтобы не разбудить папу с мамой. Но сначала сделать еще одну вещь. Инна схватила разноцветное тряпье, к которому и прикасаться не хотелось, и сгребла его в целлофановый пакет. Нужно будет выбросить его завтра, точнее уже сегодня.
Инна натянула одеяло на голову. Мыслей не было. Не было даже желания думать, что дальше делать. Как жить? Бояться ли?
Но как будто кара с небес в закрытых глазах прорисовалась витрина фирменного магазина с туфельками. Инна лишь застонала и через одеяло схватилась руками за лицо. Слезы брызнули сами собой…
Им тоже хочется иметь
Последней моды шелка.
Выходит, нужно все успеть,
Покуда грудь высока.
И значит, принцип этих дам:
Все флаги в гости будут к нам;
Вполне невинен.
(Бит-квартет «Секрет»)
Ноябрь 2000 – август 2004
©
Антон В.Е., 22.08.2004г.