И все превратится в ничто.
Ночью, на пути из Одессы в Харьков поезд сильно запоздал, и было уже около девяти утра, когда Светлана, проведя ночь в утомительной дороге, прибыла наконец домой. С ней была только одна дорожная сумка набитая гладкими камушками и диковинными ракушками и неподъёмный мешок впечатлений, воспоминаний, переживаний. Девушка захватила свою нелёгкую поклажу, выпрыгнула из вагона и, отстраняя услужливых носильщиков, окунулась в толчею перрона. Ей не терпелось очутиться в родном городе, без спутников и ухажеров, и повстречаться с Сашкой. Курортное разнообразие быстро растрепывает сердце и хочется чего-то родного и спокойного. У самого вокзала, рядом с радостной, словно игрушечной закусочной, она села в трамвай, в один из тех, что не замечаешь в будничной жизни, а при долгом расставании воспринимаешь, как откровение, поставила рядом с собой сумку и с одичавшей улыбкой протянула маленькой пышногрудой кондукторше мелочь на билет.
В то утро, в среду третьего сентября, ясное небо было восхитительно нежным и лёгким.
Светлана сразу поехала в институт. Занятия уже начались. В здание института она вошла, словно в гостиницу с сумкой на плече и с вопросительно любопытствующим взглядом. Она ещё не перестроилась с летней отдыхающей волны и категорически не принимала реальную осень. Словно по инерции воспринимала происходящее продолжением приключений.
У доски объявлений Светлана поводила пальчиком по расписанию занятий и поднялась на второй этаж. Весело постучавшись, без смущенья открыла распахнула дверь кабинета. Однокашники встретили девушку радостными возгласами. Она поздоровалась с преподавателем и помахав всем рукой, пробралась на заднюю парту, неуклюже цепляясь за парты сумкой.
Преподаватель - молодая красивая женщина, ловкими привычными приёмами усмирила разволновавшихся ребят и продолжила занятие. Это была политология.
Светлана с облегчением выдохнула и оглядела знакомые затылки. Где-то на заднем фоне ещё стучали колёса по рельсам, гремела музыка и плескались купающиеся.
- Гевара де ла Серна, - уверенным голосом продолжила молодая женщина у доски, - родился в Аргентине в 1928 году. С 1956 года Эрнесто участник Кубинской революции. С 1959 по 1961 год президент Национального банка Кубы. С 1961 года министр национальной промышленности. В 1965 отбыл из Кубы для участия в революционном движении народов Латинской Америки. В 1966 - 1967 руководил партизанским движением в Боливии. Захвачен в плен и убит.
Светлана прикрыла глаза. В голове шумело море. Великолепный большой
трехмачтовый двухпалубный парусный корабль, носящий загадочное и таинственное имя, появился на горизонте. Отличался корабль удивительной чёткостью и красотой линий и
богатством внутренней отделки, что было присуще
большинству судов, сооружавшихся на романтических верфях Светланы.
Просторная каюта, полная солнечного света, который лился сквозь кормовые окна, открытые над
пенящейся воде за кормой плывущего корабля, радовала глаз роскошной резной мебелью, зелёным бархатом драпировок и позолотой украшенных орнаментом панелёй.
В дверь нервно постучали и без приглашения в каюту ворвался человек. Лохматый
растерянный человек в непонятном балахоне, в летев резко остановился перед мягкой огромной кроватью, на которой лежала Светлана в ослепительном наряде из парчи в восточном
мотиве.
- О, царица, -обратился он к ней с низким поклоном и смиренной почтительностью.
- Ну, что там у вас? - с пренебрежительной небрежностью, покосилась на него девушка. - Кто вы?
- Ваше величество без сомнения помнит почтенного Ксисутруса, десятого царя Вавилонии, отличившегося многими геройскими подвигами. - Человек опять поклонился, взмахнув рукавом своего наряда, словно крылом.
Светлана покрутилась на кровати вспоминая о чём-то. Несколько подушек и пуфиков свалились на пол. Ксисутрус услужливо ринулся к кровати. Девушка выставив вперёд ладонь, показала, что не стоит этого делать. Ей
хотелось выглядеть как можно привлекательней и она со скрипом соображала, как лучше вывернуть ножку. Постель была слишком мягкой. Все самые привлекательные части девушки утопали в
перинах и терялись из виду.
- Если бы вы знали, ваше высочество, как верно я вам служу, - продолжил десятый царь Вавилонии, - если вы позволите слегка нарушить ваш драгоценный покой... Я бы вам поведал историю про...
- Я позволяю! -оживилась девушка. - Только непременно
с одним условием! История должна быть романтической и с хорошим концом.
- Я постараюсь, госпожа, но помилуйте, - запнулся Ксисутрус, - история - это не литература, в которой можно сочинить, как вашей душе будет угодно и того пуще... История одна...
- Ладно, начинайте, а то мне уже скучно - нахмурилась Светлана и для внимательности уселась на кровати,
прикрыв сложенные по-турецки ножки прекрасным покрывалом с золотым узором.
Ксисутрус поклонился и сложив одну руку на груди , а вторую отведя грациозно в сторону, начал:
- Бог Кронус явился ко мне во сне...
- Кронус? Не знаю такого... - засомневалась девушка. - Не лгите мне, голубчик, а то я вас велю повесить... или сама отравой ядовитой накормлю...
- Поверьте, сударыня, ложь неподвластна мне, - он прокашлялся , - Кронус явился ко мне с пренеприятнейшим
известием...
- Ах, да, я что-то слышала об этом...
Ксисутрус улыбнулся с лёгким поклоном, обрадовавшись, что хоть в чём-то угодил: - Он предупредил меня о том, что всё люди будут уничтожены потопом в пятнадцатый день месяца, который был восьмым месяцем по македонскому календарю.
- Это интересно, "все люди!", прямо, как в "Судном дне" со Шварцнеггером. Да вы садитесь, и поближе...
Десятый царь Вавилонии безмолвно поблагодарил и присел на краешек кровати.
- Постараюсь, всеми силами доказать мою признательность за вашу доброту, о прекраснейшая из прекрасных!
- Продолжайте, ну что там? Все умерли?
- Кронус велел мне написать историю мира от начала и закопать её для сохранности в Сиппаре, городе солнца. Город этот расположен на острове, который, слыхал я, называется также Удепотия. Жители города
удивительной волей случая усвоили христианские обычаи и подлинную мудрость в общественной жизни и в частной, сохранив эту мудрость незапятнанной вплоть до сегодняшнего дня. Потому что, как говорят, обеими руками они держатся за три Божиих установления: равенство среди граждан во всем хорошем и дурном, или, если вы, уважаемая, предпочитаете, их равное владение во всех смыслах; постоянную упорную любовь к миру и покою; презрение к золоту и серебру. Это, как бы сказать, три способа избежать всяческого обмана, лжи, плутовства и расхожего нечестия. Если б небеса во имя своё устроили так, чтобы эти три основных
закона стали краеугольным камнем твёрдого и прочного убеждения в сердцах всех смертных! - Ксисутрус покачал головой и тяжело вздохнул. - Но небеса распорядились по иному. Кроме того, Кронус велел мне построить корабль и сесть туда вместе со своими родственниками и друзьями, взять с собой запас пищи и питья, а так же домашних птиц и четвероногих животных. Когда я всё это сделал, корабль мой со всем вышеперечисленным отплыл.
- Так что вы хотите сказать?! - Всполошилась Светлана. - Мы плывём сейчас на вашем корабле, - она резко отдёрнула покрывало и выскочила из кровати, подбежав к круглому
оконцу, украшенному занавесочками с ангелочками.
За окошком была вода. Волны спокойно покачивались отблёскивая в лучах солнца.
- И куда мы плывём? - повернулась она к собеседнику.
- По велению Кронуса мы плывём к богам, но не волнуйтесь, до отплытия я молился о ниспослании добра людям.
- И большой это корабль? - Светлана вернулась на кровать, но села на краешек, как и Ксисутрус, только с другой стороны.
- Длинна корабля пять стадий. Ширина - два стадия. Что бы вам было понятно, любезная госпожа, вавилонский стадий равняется 194 метрам... Когда потоп стал убывать, я выпустил на волю несколько птиц, и они
вернулись на корабль со следами глины на ногах. Через несколько
дней я снова выпустил птиц, и они вернулись на
корабль со следами глины на ногах. Вчера я в третий раз выпустил их и они на корабль не вернулись.
Тогда я понял, что земля показалась из воды и приложив усилия поспешил в сторону, куда полетели птицы.
- И что же?! Не томите меня! Не терзайте! - Светлана била кулачками по перине. - Где берег?
- Он с другой стороны. Сейчас мы причалим.
- Так идёмте же скорей! Это же так любопытно! - Девушка поднялась и руками стала выпихивать десятого царя Вавилонии. - Идите, идите, я сейчас приготовлюсь и мы встретится на палубе и вместе спустимся на землю. Надо было с этого и начинать!
Ксисутрус безмолвно подчинился и раскланявшись вышел из каюты.
Светлана быстренько переоделась в походный костюм, причесалась и захватив в сумочке самое необходимое - косметичку и расчёску вылетела из
великолепной каюты.
Сразу же девушка уткнулась в живую стену кишащего народа. Вся палуба корабля была заполнена волнующимися потрёпанными долгим плаваньем людьми.
Они отчаянно чего-то искали, толкая, друг друга и выкрикивая какие-то звуки. Толпа настолько была занята суетой, что совсем не заметила девушку.
Светлана огляделась по сторонам и заметив у борта Ксисутруса, стала пробираться к нему.
Вязкий злобный запах ударил в нос девушку. Такое впечатление, что люди на протяжении многих месяцев так и варились в собственном соку в этом плавучем чане. Почти дикие люди невидящими взорами, словно слепцы тыкались в друг друга носами, прокладывая себе
дорогу на ощупь. Остатки оборванной одежды еле прикрывали гнойные кровоточащие раны на измученных телах.
Толпа поглотила Светлану, и словно внутренности
огромной ядовитой медузы, вырвавшиеся наружу, старались переварить девушку.
Одурманенная и ошалевшая от запахов, дикости и увечий, она быстро потеряла ориентир и уже через несколько метров равномерно слилась с гнойной толпой и двигалась согласно болезненному дыханию толпы. Её одежды легко выпачкались,
волосы растрепались, а от вони её вырвало и вот Светлана уже ни чем не отличается от остальных. Она как все - озлобленное болезненное существо тусующаяся в толпе в поиске неизвестно чего.
Автоматически, как и все Светлана стала выкрикивать какие-то звуки. То ли звала на помощь, то ли просила добавки...
Теперь, после первого шока, можно разглядеть в бурлящей воде и остальных женщин, детей, стариков. Люди почти не
отличаются друг от друга. От дьявольского шума и гама палуба неуверенно покачивается у берега. Скрипят истерзанные доски. И кажется, что существа на палубе именно и хотят, чтобы под натиском их страданий корабль развалился. Морская жизнь им стала невыносима, измучила и истощила до предела. Но сообразить просто сойти на берег невозможно. Великое наслаждение всеобщим несчастьем наркотически сковывает всех в один бурлящий
грязевой гейзер. и создаётся иллюзия, что что-то происходит, что они куда-то движутся, что каждый занят чем-то важным и нужным. Но на самом деле бессмысленная суета и топтанье на месте ни к чему не приводит, кроме новых страданий, создаваемых дикими хаотическими телодвижениями.
Ксисутрус залез на борт и изо всех сил зовёт всех спускаться на берег, но его крик легко перекрывается шумом толпы. Существа поблизости вытаращились на него, как на заграничную диковинку и смотрят раскрыв рот и пуская слюни. Ксисутрус кричит и машет руками в сторону берега, жестами пытается пояснить, что там лучше чем здесь, что там родная земля, и возможно, спасение, и даже несколько человек, вроде бы поняли его и двинулись к борту в сторону берега. Но в это же время кто-то
обнаруживает восхитительную золочёную каюту, из которой появилась Светлана и вся толпа с криками и
дикими возгласами двинулась туда, целенаправленно уже затаптывая и избивая друг друга.
Тогда десятый царь Вавилонии, потерявший надежду спасти свою команду, выхватывает из братоубийственного потока, устремлённого в золочёную каюту, Светлану и выносит её на берег.
- О, Господи! Да сжалься же надо мною! - Очнулась девушка, в
отчаянии ломая руки.
Ксисутрус положил её на каменистый берег и склонившись над ней безнадёжно плакал.
- Успокойся, милая, дорогая, - бессознательно утишал он её, гладя по грязным волосам, свалявшимися от рвоты и крови в тугие обнажённые корни-нервы. - Мои мечты, мои надежды, ты всё ещё со мной... Мы всё ещё вместе...
Берег голый и каменистый
упирался в огромную неприступную скалу. Высоко на на небольшом полукруглом выступе появились семь мрачных фигур с крыльями за спиной и корытами в руках.
Головы их были без волос и лица одарены только глазами. Вокруг глаз были только морщины. Они держали корыта вверх дном и собирали в них боль и страдания людей, толпившихся на корабле. У них сегодня
знатный урожай. Они довольны, хотя по их пустым лицам не проскальзывают никакие эмоции. Они равнодушны до бескорыстной жестокости.
Над скалами звучал монотонный божественный голос. Точнее, даже не совсем звучал - пронизывал пространство, вдыхался с воздухом и впитывался кожей. С некоторыми нотками ободрения и оптимизма голос уверенно программировал существа на корабле на постройку Нового Вавилона. Чёткие указания давали ясное представление, какой прекрасный город с небоскрёбами и шикарными архитектурными чудесами мгновенно вырастет, как только они закончат разрушать корабль. Новый Вавилон - это спасенье и процветанье, радость и вечная жизнь.
- Боже мой, я же хотел, как лучше! - Сквозь слёзы
бормотал десятый царь, - Но во истину, оказавшись среди таких сотоварищей, которым легче испортить самого лучшего человека, чем исправиться самим, ты не встретишь ничего, в чем бы ты мог оказаться хоть сколько-нибудь полезен...
Девушка кашляла и задыхалась. Открывая глаза она ослеплённая ярким светом ничего не видела. Боль и страдания - всё во что превратилась её жизнь, как и жизни всех остальных, потихоньку, по капельки отделялась от неё, поднималась наверх,
понемножку заполняя корыта мрачных фигур.
- Тебя развратит их порочная жизнь, или же, пребывая невинным и непорочным, ты станешь покрывать чужую злобу и глупость. - Причитал Ксисутрус над "своими мечтами и надеждами",
извивающимися в предсмертных конвульсиях. - Теперь-то я понял, что очень
далеко от того, чтобы на этом окольном пути можно было бы повернуть к лучшему. Мудрецам следует воздерживаться от управления государством. Ибо они видят, что народ высыпал на улицы и мокнет под непрекращающимся ливнем, но не в силах убедить людей укрыться от дождя и стать под
крышу. Они знают, что если сами выйдут, то ничего не добьются, а
только вымокнут все вместе. - он был в странной агонии и вовсе не понимал с кем и о чём говорил и тем более не
осознавал и не ощущал, что его, как и всех остальных
по капельке, понемногу покидает его горе-жизнь, заполняя, уверенно наполняющиеся корыта.
Дикая толпа очень быстро
расправились с золотой каютой. Заполнив опять палубу с
бесовским ажиотажем они дорывали остатки паруса и с предсмертной яростью вгрызались зубами в доски, разламывая
по живому корабль.
- Понимаешь, они, мудрецы пребывают в укрытии, полагая достаточным, что если не могут они излечить чужую глупость, то по крайней мере сами
целы. хотя, конечно, мой Свет, если сказать тебе по правде, что у меня на душе, мне кажется, повсюду, где есть частная собственность, где все измеряют деньгами, там едва ли когда-нибудь будет возможно, чтобы государство управлялось справедливо или счастливо. Разве что ты сочтёшь справедливым, когда всё самое лучшее достаётся самым плохим людям, или посчитаешь удачным, когда
все распределяется между совсем немногими, да и они живут отнюдь не благополучно, - Ксисутрус посмотрел наверх. Мрачные лица крылатых фигур ничего не выражали. Но под этой маской равнодушия, за мозолистыми морщинами их
толстокожести ничего кроме жажды не было.
Грубой тупой ненасытной жажды. Он перевёл взгляд на корабль. Ещё мгновенье, ещё усилие и он
рассыпется. Уже навсегда похоронив оставшихся мучеников. - А прочие же вовсе несчастны....
Пылающий лоб девушки - должно быть от страха - то и дело покрывался холодным потом.
Её прекрасное лицо исказилось, остекленевшие глаза уже утратили всякое выражение, судорожная дрожь сотрясала тело, по лбу катился пот.
- Ради бога, сделайте что-нибудь! - кричал десятый царь Вавилонии. Но даже эхо боялось ему ответить.
- Да-да, помогите, -прошептала Светлана, - помогите...
Собрав последние силы, она взяла обеими руками голову Ксисутруса, посмотрела на него так,
словно изливала во взгляде всю душу, словно этим взглядом хотела
излечить и спасти его, и с горестным возгласом прижалась губами к его губам.
Он почувствовал это и боль прожгла его насквозь.
Вздох вылетел из уст девушки и коснулся лица Ксисутруса - это отлетела на скалы, прямо в корыто последняя чистая и любящая капля жизни.
Десятый царь Вавилонии сжимал в объятиях труп. Он не заметил, как через мгновение с огромным треском и криками радости волна обломков накрыла его.
И всё превратилась в ничто.
© Ляля Богатая, 07.01.2004 г.