Берега.
(отрывок)
Вначале были китайцы. Вернее, неожиданная стычка с целой дюжиной узкоглазых, хозяйничавших на протоке. Цепь событий, сходившихся в одном, на котором споткнулась вся его жизнь и застопорилось всё его сознание, почему-то начиналось именно с той неожиданной встречи на берегу, где среди китайцев Матвей случайно встретил своего старого закадычного друга.
Был жаркий август. Тогда Матвей промышлял рыбалкой, и ему иногда удавалось проскакивать за проволоку, в те заповедные места, где хоть немного ловилась рыба.
Возню на берегу он услышал ещё издали. С протоки тянуло прохладой, и потому сначала он услышал, а потом увидел снующих по берегу людей.
— Вот же сучьи дети, — выругался Матвей вслух. Он был один и уже жалел, что не стал дожидаться товарища, почему-то задержавшегося на заставе. Одному было не страшно, но как-то некомфортно. Сперва он хотел залечь и понаблюдать, но вдруг подумал, с какой стати прятаться. Земля его, русская. Они чужие, вот пусть и боятся. Заметив его, кто-то блеснул линзами бинокля, все тотчас бросили свои дела и уставились на идущего к берегу человека. Некоторые кинулись к лодкам, но их остановили.
«Не тот уже китаец, что когда-то в панике кидался врассыпную, — думал Матвей, неуверенно подходя к берегу. — Знает, что ни черта ему не будет от пограничников. А от него, обыкновенного мужика, тем более. Хорошо бы не накостыляли ещё. Сколько их? С десяток, больше?» Медленно приближаясь к китайцам, Матвей изучал людей, пытаясь узнать хоть кого-нибудь из своих старых знакомых.
— Сами прикормили, а теперь не плачь, — бурчал Матвей, вспоминая события десятилетней давности. От тяжёлой ноши лицо и спину уже заливало потом; на плечо давила его старая резиновая лодка. Рядом с китайскими десятиметровыми посудинами она воспринималась как поплавок от удочки. А те в своих джонках вели себя на чужом берегу спокойно и уверенно. Не боялись. Чуть что — прыг в лодку, и уже на другом берегу. Только их и видели. Обидно было годами терпеть всё это безобразие, смотреть, как залезают в карман и при этом нагло улыбаются.
Что-то сломалось тогда в душе Матвея. Не выдержал он, взорвался. Может, все копившееся годами: унижения перед начальниками застав, безработица, будь она неладна, а может, вызывающее, наглое поведение китайцев в русской среде — подстегнуло Матвея, сделало злым и несдержанным на весь белый свет, но в особенности на соседей.
Поравнявшись с первым, уже тянувшим засаленную рыбой руку для знакомства, Матвей бесцеремонно оттолкнул его в сторону, бросил на землю мешок с лодкой и, не желая ни с кем встречаться взглядом, зная, что столкнётся лишь с угодливостью и лукавством, стал разбирать поклажу. Он сразу почувствовал, как все напряглись, бросили свои сетки и стали наблюдать за Матвеем. Через минуту, придя в себя, китайцы шумно загалдели, выказывая своё недовольство. Кто-то подошёл к нему вплотную, нагло заглянул ему в глаза и, тыча пальцем, коверкая слова, произнёс:
— Сыдеса рыба нету ни…
Больше всего Матвея поразило то, как органично китаец дополнил фразу русским матом. Не стерпев такой наглости, Матвей ударил его по руке, выпрямился во весь свой рост и что есть силы рявкнул сразу всем, чтобы проваливали с его берега. Речь была недолгой, но объёмной, содержащей, как и положено в таких случаях, все обороты народного фольклора.
Кто-то зацокал языком, выказывая восторг, кому-то не понравилось, и через секунду вокруг него собралась целая толпа.
— А ну, кто первый, лягушачье племя, — прорычал Матвей, вытаскивая из мешка и на глазах у китайцев собирая части дюралевого весла. — Так приложу, что ни один гроб не выпрямит!
Матвей сделал для уверенности шаг вперёд, замечая, как меняются в лице его новые знакомые. Абсолютно не чувствуя страха, испытывая невероятную твёрдость в руке, он уже готов был окрестить первого попавшего на глаза. И вдруг услышал:
— Ай, ай, опять Матывея буянит, как пыяныя медыведь. Бу хао, Матывей, нехорошо...
Продолжение
можно прочесть, скачав рассказ по
приведенным в начале страницы ссылкам.
©
Ефремов Дмитрий, 03.04.2005г.