Метель, на улице метель.
Парад морозов. Метеоры.
Дом распахнул свою шинель
И дышит полным коридором....
Здесь небо выше и светлее.
Я Вас люблю, моя аллея.
Вы взяли под руку легко
И завели так далеко...
Растрепанная нитка света
Натянута через сарай.
Плечо дыханием нагрето.
Пора, вставай!
Чуть более, чем прежде одинок,
Хотя б казалось это невозможным,
По коже улиц палочками ног
Я барабаню свой мотив тревожный.
Из сердца выжму, как из ягоды,
Стихи-вино.
Пусть звезды пьяные попадают
В твое окно.
Ты растворилась в памяти моей,
Как исчезает белое на белом.
Лишь контур, к сроку потемнелый,
Едва заметный след оставил в ней:
Строка, монокль запотелый,
Чернила голубых кровей...
Вылепливать из темноты
Дождь струн и золотые деки
Привыкли свечи те, что ты
Зажгла отныне и навеки....
Шопен. Прохладна и легка,
Но все равно боюсь: оплавишь
Свечную белизну всех клавиш
Вся в кольцах узкая рука...
Пройдусь к тебе путем окольным.
Сегодня давка, крестный ход.
В рубахе белой колокольня
О чем задумчиво поет?
С тобой нельзя наговориться,
Но и молчать не хватит сил.
Мелькают в стеклах твои лица
Автомобилей и витрин...
Пустяк: два взгляда.
Долгий и короткий.
В аллеях сада
Птиц последних четки.
Был старый дом, а в нем - кровать.
Вставало Солнце за рекою.
О чем так тихо пела мать,
Едва беременная мною?
Сегодня город одинок.
В нем нет тебя.
К монастырю Зачатия
Приводит память ног.
Читаю рук четверостишье
На языке двух чаш.
Сегодня первый вечер наш.
Перед грозой затишье.
Ночь улыбается, даря
Нам белозубость своих клавиш.
Люблю смотреть, как ты играешь,
Как свечи высоко горят...
Татьянин день. Январь уходит.
Ты встала тенью у окна,
А во дворе все кто-то бродит,
Все кто-то патефон заводит
Про то, как ночь была темна.
Когда целуется с апрелем
Весна у марта на виду,
Ты напои меня капелью,
И пьяный я гулять уйду...
Твое имя - Обман.
Твои руки для карточных фокусов.
Снова дачный роман
Весь в закладках из флоксов.
Извив материи воздушной
На самом краешке стола
Чулки лежали и подслушали
Ее последние слова
Сегодня я прощаюсь с вами,
Вы были дивно хороши,
Перед зажженными свечами
Не будет завтра ни души....
Июнь растоптан. Плач сирени
За ветром не услышать Вам.
Вы наклоняетесь к ногам -
Босой пройтись по сновиденью..
Вечер, свечи, тишина.
Стены сузились от стужи.
Я увидел, как снаружи
Ты стояла у окна.
Мы входим в дом. Три половицы
Уже аккорда не составят,
И зеркала под пылью в лицах
Нас, прошлогодних не представят.
Упали, рук не разнимая,
Милльоны пар на ложа игр.
Как улыбалось Солнце мая
С пушка твоих точеных икр.
Я приду к тебе, и снова
Заслезятся фонари...
Мы до утренней зари
Не произнесем ни слова...
Белая церквушка
Пела на холме.
Кто эта старушка,
Что приснилась мне?
Не на митинге и не на паперти,
В комнатенке полупустой
Побеседуй с собственной памятью.
Тяжело ей всю жизнь одной...
Твои прекрасные глаза
Печальнее любых на свете.
Они, как первая гроза,
Еще не дождь, уже не ветер...
Ночная дева, растворяясь
В лучах зари, уходит прочь.
Свои перчатки оставляет
И не находит злая ночь....
Когда стихи твои читаю,
Я вижу свечи на снегу,
Но снег от этого не тает.
Так его много на лугу.
Я был когда-то с нею. Не узнать
Ее печальных глаз нет силы.
“Мой милый” – я хочу зарифмовать.
Так никогда она не говорила.
Прочитав Ваши нежные строки,
Я решил подарить им свои,
Может, время не будет жестоким,
И не смогут расстаться они...
Июнь растоптан. Плач сирени
За ветром не услышать нам.
Ты наклоняешься к ногам –
Босой пройти по сновиденью.
Куда ты укатила обруч
Луны? Ах вот она видна…
Был старый дом. Сиротка полночь
Присела, молча, у окна…
Мы говорим с тобой
На разных языках,
Но самая беда, что говорим о разном,
Но хорошо уж то,
Что все же говорим…
Ветка вербы
В воскресенье расцвела,
У тебя давно я не был.
Как дела?
Был старый дом, а в нем – кровать,
Садилось солнце за рекою.
Не обо мне ли пела мать,
Едва беременная мною?
Стихи приходят и уходят,
Не умирая никогда.
Кто старый патефон заводит,
Лишь только встану у окна?
Как бы не был я сейчас плох,
Каким слабым не был мой дух,
Если эта женщина – бог,
Значит, я ей не враг – друг.
Есть она боязнь – упасть с небес,
Страх один – увидеть твой прах.
Если эта женщина – бес,
Значит я ей друг – не враг….
Январь закончился поклоном
Метели, вышедшей на bis.
Ты любовалась небосклоном,
Упавшим пред тобою ниц.
Татьяною Онегин пренебрег,
А ты молчала, чтоб не закричать.
Ту колыбель, где он уснуть прилег,
Ты не устанешь никогда качать…
А ты не упадешь на снег,
И я в метель не убегу,
Хоть и похож на выстрел смех,
Растаявший на берегу…
В переулке загуляло Солнце,
В лужи наступая босиком
И целуя сонное оконце,
И тебя, раздетую тайком…
Роняла что-то на паркет,
Как спелый помидор краснея
Из рук любовника букет
Ты принимала, не умея…
Как этот город сер, в нем лишь одно окно
Манит меня. Ты ходишь у плиты,
И хвост волос спадает так легко
На плечи, что так нервны и худы…
С тобою мы не виделись три дня
Или три века – кто теперь считает?
Опять стихи родились у меня.
Заплатит кто за них? Кто просчитает?
Ты меня научила любить
Эти улицы и переулки.
Без конца теперь память рисует
Рябь воды и крутые мосты,
Мне теперь никогда не забыть
Звук шагов твоих свадебно гулкий,
Мне теперь никогда не уснуть
Без Невы и без полной луны…
Профиль твой собрал и сочетает
Всех эпох капризные черты.
Кисть дрожит в руке и отступает:
Все не ты…
Голубь кисти бьется в клетке белой,
Так напуган белизной листа.
Если бы он помнил свое небо,
Где и ты летала и жила…
С картины или с киота
Ты смотришь светла и нежна.
Я узнаю от кого-то,
Что ты в меня влюблена.
Радость на всех широтах,
У всех племен и имен.
Узнала б и ты от кого-то,
Что я в тебя тоже влюблен…
Лучники все, вся пехота!
Вперед в ночь дождя и луны!
В известное от кого-то
Поверим, что мы влюблены…
Четырехдневная луна,
Полуприкрытая портьерой.
Двадцатилетняя Венера
Опять в кого-то влюблена…
“Открыл глаза – и я исчезла.
Тебе я снилась, не жила.”
Заря заточенными лезвиями
Обрила небо добела…
Мне тебя больше не встретить.
Я помню твое: ”Не смотри!”
Но я целую паркеты,
Где танцевала ты…
Там, где успеют засохнуть
И вековые цветы,
Встретиться недосуг нам
Даже в райской тиши…
Видно: мне не суждено
Этой ночью сном забыться,
Сквозь узорное окно
Я смотрю, как скачет рыцарь.
Лунный свет ласкает край
Его облачной одежды.
Лошади несутся вдаль
Вслед за вихрем и надеждой.
Сыплет снег, и женский смех
Я средь звонов различаю.
Вьюга приглашает всех
В карусель своей печали.
Когда-то ты была – мой завтрак,
Я с каждым днем все голоднее.
Проехала в шикарном авто,
Когда шел мимо по аллее…
О как ты была холодна,
А я был застенчив и строг.
Другой бы нырнул и - до дна!
А я не хотел и не мог.
О как ты была горяча,
Но я ведь иным был согрет,
Другой бы коснулся плеча,
А я все твердил себе:”Нет!”
О дерзость одежды твоей,
Где в каждом разрезе – измена,
Кричали глаза:”Пожалей!”
А руки:”Раздену! Раздену”
Брюзжащий рассвет за окном
Разбужен крещенской капелью.
Трещит, как с крутого похмелья,
Любви недостроенный дом…
Московская липкая грязь
Едва лишь прикрытая снегом,
Вот кончилась с веком побегом
И эта случайная связь…
На пыльной улице, на серой
Встречаюсь с той, чей сарафан,
Чье сердце к моему подсело
И излечило столько ран
На этой маленькой скамейке,
Где вроде нету никого,
Два сердца, словно две наклейки
От съеденного эскимо.
За этим стареньким забором
Себя теряя навсегда,
В щелях луна с немым укором
Твой взгляд прищемит иногда…
Теперь моя любимая дорога –
Из дома и на Питерский вокзал.
Как там твои дела? Ты не суди так строго,
Что коротко опять об том рассказал….
Мускат обугленных коленей
Во тьме пугающего склепа.
Я странный и нелепый пленник
Той, что всегда великолепна…
Не ты ли отменила казни,
Закрыв глаза на все засовы,
Не ты ль меня снимала разве
С креста, что мелом нарисован?
Уж лежит под землею
Этот пьяный закат,
Между мной и тобою
Пока только взгляд,
А тропинка вдоль пруда
Узка, коротка.
Ночь спокойна, как Будда
Или взгляд рыбака.
Ты снимаешь одежды:
“И ты тоже сними!”
Мы купаемся нежно
Меж лилиями…
И вот опять ни рифмы за душой,
Опять чужой ласкает мою куклу,
Которая, как и душа опухла,
И кажется какой-то надувной…
Июлия – любовь длиною в месяц:
Уехать в августе, наврать: не навсегда.
Уже не встретиться,
Хоть мир настолько тесен,
Что и дышать в нем трудно иногда…
Июлия – комок застрявший в горле
Таких вот недописанных стихов.
Ты распрями его среди безмолвья
Декабрьских московских холодов…
Спешу отметить Бабье лето
Безумной вольностью пера,
Не стоит Вам любить поэта -
Он был им только "до утра"...
Сегодня я прощаюсь с Вами.
Вы были дивно хороши.
Перед зажженными свечами
Не будет завтра ни души…
©
Чижов, 20.02.2004 г.