Агония огня
Окурок понемногу гас
В застывшем океане лужи,
И жар был трепетно недужен
В короткий свой предсмертный час.
Огонь в мученьях умирал,
Пыланье влага пожирала
И чёрный холод попирал
Рубиновую страсть накала.
Чем лучше ты, поэт слепой,
Какой надеждой сердце бьётся?
Ужели грязь не посмеётся
Над краткой силой огневой?
В зловонной мути меркнет свет
И гаснет пыл стихотворенья.
На все прекрасные горенья
Ответа не было и нет.
Прости, мой дар! Ты стал нелеп,
Талант, загубленный впустую,
Как брошенный под ноги хлеб,
Как залп, гремящий вхолостую.
Темнеет небо над толпой,
Последним пламенем исходит.
И боль, и слёзы – всё проходит,
Но сердце помнит эту боль.
Ангел
Когда толпа бичами иссечёт
И, улюлюкая, затопчет пламя,
Меня мой рок опять к перу влечёт
И наделяет вновь двумя крылами.
И строки, недоступные толпе,
Рождаются неистово и страстно,
И снова в рост шагаю по тропе,
Которую узреть, и то опасно.
Прямая и безлюдная стезя,
Ведущая к погибели досрочной,
И счесть ступивших на неё нельзя,
Но забывать о них - обряд порочный.
Вы, люди, от поэтов далеки,
Как далека земная твердь от солнца,
И до чего ж попытки нелегки
Вам прорубать в сердцах глаза-оконца!
Но волею Всевышнего дана
Возможность мне являть всю силу духа.
Исходит хладным потом вся страна,
Зажав от слов поэта оба уха.
Я ангел. Я поэзии слуга.
Я зло взорву, кусая в мясо губы!
Огнём спалю любого я врага,
Что в поединке мне оскалит зубы!
На подлые и жадные умы
Открыт мне вид с высокой колокольни.
Не отделить таланта от сумы
Бродяги, но по мне мой крест невольный.
Вы, как жуки, копаетесь в дерьме,
Выискивая пожирней кусочки,
Засела алчность в вашем тереме,
Засела вам и в помыслы, и в почки!
Но есть иные среди вас сердца,
Горящие, как пламя в непогоду,
Готовые сражаться до конца
За истину, достоинство, свободу.
Им не на что прожить последний час,
Они сгорают в нищете и муке,
Но не дано ни одному из вас
Притронуться к седла их грубой луке.
Вам не прервать их бешеный галоп,
Не сбросить пулей наземь, уж поверьте.
Любой король пред ними - лишь холоп,
Но узнаёт о том лишь после смерти.
При жизни же какой из них не рад
Поэта пнуть и ухмыльнуться в губы?
Нам надо быть сильнее во сто крат
Их всех, поэтому мы злы и грубы.
И что нам боль, и что нам маета
Невольника, томящегося в клетке?
Мирские униженья - суета
Для нас, как два простых прыжка - атлетке.
Ведь жизнь - всего лишь краткосрочный миг
Меж родами и смертью. В том причина
Того, что навсегда поэт постиг:
Нам жизнь дана не для гульбы и чина.
Она дана для пламенной борьбы
За правду, веру в Бога и бессмертье,
И вам не стоит открывать пальбы,
Не сознавая Божьих дум несметья.
Но есть у вас пророки, что всегда
Живут меж вами и шагают рядом.
Отриньте ж суету, тоску, года
И посмотрите в мир правдивым взглядом.
Я ангел. Я слуга добра, не зла,
Пусть хлещет мне зима в лицо порошей,
Не сброшу с плеч я тяжкого узла,
Что был всегда мне горько-сладкой ношей.
Пусть, прочитав, не вникнут там и тут
И чёрное перемешают с красным,
Но если после вас меня прочтут,
То значит, был удел мой не напрасным.
Афганистан
Я в госпитале, чёрен весь,
Опять сестра меняет судно.
Я два уж с лишним года здесь
И жив, как это ни паскудно.
Приснится ночью мне сугроб
И Русь под снежною рубашкой.
Серёгу запаяли в гроб,
Но есть ещё Володька с Сашкой.
И невесёлый разговор
Замрёт, как дама на валете.
Судьбы двухлетний приговор:
Тоска. И мухи в туалете.
Что толку басни заливать?
Курнём-ка чарсу до отвала!
На смерть и «духов» наплевать,
Даёшь сто двадцать с перевала!
И пусть трясутся бабаи,
Услышав русский звон бутылок!
В Афганистане все свои,
Кто не стреляет нам в затылок.
С пути-дороги не свернуть
И не разъехаться с отарой.
Уж лучше в пропасти заснуть.
Как полуось с колёсной парой.
Тоска, ты душу мне не мни,
Уйди, зловонная проказа!
Господь, надежду мне верни,
Чтоб сил хватило до Приказа.
Война
Много было войн на земле.
Лучше удавиться в петле,
Чем представить видимый счёт,
Сколько их настанет ещё.
Сколько раз вставала заря,
Столько погибало зазря,
Но истории не знают сыны
Ни одной правдивой войны.
Если гении и были в войне,
То такая честь – не по мне,
Ведь война – игра дураков,
Что всегда найдут нам врагов.
Кто-нибудь опять проорёт:
«Пушечное мясо, вперёд!
От врагов пощады не жди,
Ни себя, ни их не щади.
На врага мы встанем горой!
Убивай, и будешь герой!
Явится подруга, нага,
Поплясать на прахе врага».
Если и умрём – не одни:
Миллионы лягут за дни.
Дорог счёт бредовых идей:
Трупы городов и людей.
И смешаются «ура» и «долой»,
Кровь людская – с грязью земной,
Вороньё слетится смотреть,
Как готовит пир ему смерть.
И останутся – холмы да кресты,
Черепа, белы и чисты,
Да смертельный стон матерей
Над телами павших детей.
Горный воздух
Горный воздух, прости за разрывы и мат,
Надо снова идти, зарядив автомат.
Раскалённый свинец начинает разбег,
Посажёный отец доживает свой век.
Мы в горах неспроста пот солёный едим.
Налетай, сволота, кто кого - поглядим!
Кто в Россию с мечом не стесняется сметь,
Тот клинком-палачом повергается в смерть.
Этот воздух - для нас, а земля - для врагов,
Строчат пули рассказ для грядущих веков,
И услышат века, что велел нам комбат
Не искать вожака, а крошить их подряд!
А потом - тишина ломотою в душе
И броня не нужна от свинца и ножей.
Развезёт самолёт по родимым местам.
Кто нам в душу плюёт, разберёмся и там!
Горящий замок
Не суждено мне жить, сгорая,
Мой жребий тягостен и строг:
Как арестант, бреду с утра я
В дисциплинарный мой острог,
И там, средь грязных стен шершавых,
Приёмник, старенький на вид,
Приносит вести о державах,
Что стонут в собственной крови.
И вот, под эти злые вести,
Спешу я мыслью поскорей
Назад на лет, пожалуй, двести,
В ряды удалых бунтарей...
... Картины вырваны из рамок,
Похищен драгоценный крест,
Горит господский старый замок,
Что ужас наводил окрест.
Убит кинжалом граф суровый,
Графиня брошена в костёр,
Огонь пожара свет багровый
Над нами куполом простер.
Ликует чернь, напившись вволю
Коллекционного вина,
Отмстив врагам за злую долю
И бочки осушив до дна.
У зла ни имени, ни даты,
В огне - страницы древних книг,
Но вот раздался крик: «Солдаты!» -
И всё переменилось вмиг.
Цеплялся каждый за соседа,
Вопил: «Измена королю!»
Победный пыл исчез без следа,
Когда загнали всех в петлю.
Глаза друзей бесстыдно лгали,
Когда среди других имён
Меня зачинщиком назвали,
Чтоб каждый вышел обелён.
В итоге из трёх сотен разных,
Что клялись вместе умереть,
Десятерых вели на казни,
А остальные шли смотреть.
Свобода! Призрак одинокий
В тумане моря голубом!
Поймёшь обман её жестокий,
В решётку вжавшись жарким лбом.
Проходят дни, ползут тягуче
Часы длиною в месяца,
Тоскою разъедая жгучей
Вольнолюбивые сердца.
Вот мой конец: солдаты плаху
За эту ночь соорудят,
С утра сорвут с меня рубаху
И топором перекрестят,
И я паду, как пали прежде
Меня восставшие рабы,
В своей отчаянной надежде
Гвоздями вбитые в столбы.
Погибну я бесславно, глупо,
Зубами стиснув плоть губы,
Изыдет дух из хладна трупа
Под грохот пушечной пальбы,
Моя любовь, осиротело
Рыдая, взыщет край земли...
... Очнулся я. Вернулась в тело
Душа, блуждавшая вдали.
Я вновь влачу существованье
Среди никчёмной суеты,
Лелея в сердце упованье
На воплощение мечты
О том, что праведность воскреснет,
О том, что подлые падут,
Что корень зла сгорит и треснет,
Что дни возмездия придут!
В костёр восстания вязанок
Достанет, сколько есть нужды,
И снится мне горящий замок
Как символ мести и беды.
В сей жизни, суетной и быстрой,
Я не хочу иной судьбы,
Чем в небо взмыть горящей искрой
В ревущем пламени борьбы.
© Ляляев Дмитрий,
27.04.2005г.