***
Я в зазеркалье. Я томлюсь
И щелкаю зубами гневно,
Попытками исчезнуть тщусь,
И не могу, и не умею.
И все бесплодно: зло, и страх,
И оборона, и атака.
И все раздумья не в ладах
С моей душой, моим тираном.
А делать что? Всё – пустота,
Всё – тишина, всё безответно.
Один лишь я. Или она?
Или они?!.. А все не вечны…
Ни скорбный вздох, ни пламень душ
И ни объятие чужое.
Опять один. Опять я тщусь
Достать надежду эту. Боже,
Твой правый суд. А я в тюрьме.
Твой глас оракула тщеславный.
Что я могу? Опять в борьбе
Теряю силы и сгораю.
И пустота. Подняв глаза,
Я вижу: снег слетает плавно.
Я снова здесь. Я снова там.
Я в зазеркалье. Я был счастлив.
(ноябрь 1992 года)
***
Мы пришли в эту жизнь, как плывущее темное
облако.
Мы уйдем из нее, как погасшая искра в ночи.
Нам ничто не вернуть: ни друзей, ни
любимых, ни прошлое,
Только ветер хлестнет по пустым
закоулкам души.
И опять как обман, как забытое зыбкое
прошлое,
Зеленеет трава, наливается соком земля,
А во мне непокой и все мысли возносятся к
Господу:
«Ах, Господь, и за чем ты друзей забираешь
от нас?»
А в годах и в веках мы плывем за чужими
богатствами,
Мы находим все то, в чем обычно теряется
смысл,
Поминаем лишь тех, в ком сбылись
откровенья, пророчества,
Чтоб забыть навсегда, чтоб скорее их
похоронить…
Не простить нам себя, не простится и наше
предательство.
И отмщенье грядет, пусть настигнет
карающий меч
Тех, кто предал любовь и своей непомерной
жестокостью
Богомерзко украсил наш отвратительный
век.
(лето 1995 года)
***
Прощаться надобно легко,
Чтоб не было в душе тревоги.
Как в душной комнате окно
Открыть в отсутствие заботы.
И тихо уходить в закат,
Что стелется багровым дымом,
Не возвращать ничто назад
И не смотреть на то, что было.
Спокойно ждать, как все уйдет,
Как все покроется туманом,
Как порастут густым быльем
Надежды, что держали рядом.
И философски подойдя,
Срубив гордиев узел смело,
Спокойно осмотреть себя
На фоне отворенной двери.
И не скорбя смотреть вперед:
Пускай в судьбе одни обломки, -
Утраченное не вернешь,
Сгоревшее не восстановишь.
И не терзаться, как дурак,
Перед стеной непониманья,
Не биться лбом, где пустота
И ветреность пустых желаний.
Внутри душевных передряг
Суметь хоть раз являться сильным,
Оставив то, чего желал,
Забросив то, к чему стремился.
Поверить в то, что никогда
Ты не придешь сюда с надеждой.
Пускай стеной идут года,
И пусть уходят шансы в вечность.
(сентябрь 1988 года)
***
Научившись немного бороться без стона с
собой,
Я все легче снижаю, рискуя везде, остроту.
Я уже не боюсь, коль в висках запульсирует
боль,
Разливаясь по сердцу, нытьем отдаваясь в
мозгу.
И удары я в спину уже попривык получать,
И ответную сдачу легко и бездумно даю:
Ничего не дрожит, когда предан я кем-то
опять,
Все проходит легко, и на мир я спокойно
смотрю.
Научившись немного быть выше последних
других,
Я готов каждый час прикрываться сознанья
щитом.
Созерцательность в помощь, но выплыл
откуда-то миф,
Что хочу и стремлюсь побывать в том
далеком былом,
Где разорваны цепи и нет ожидания зла,
Где далекая песня, как ветер душисто-лесной,
Где вода – целиком, а горячее пламя
костра –
Животворным теплом, и заботой и ярким
огнем.
Научившись немного считаться
случайностью здесь,
Я законом стремлюсь измениться хоть где-нибудь
там.
Только вот в чем беда: засекречен
последний ответ,
Что молчаньем грядет за итогами
выцветших фраз.
Зарубцованы раны на гневном и строгом
челе,
Что, увы, составляет глубинную сущность
мою.
Я уже не такой: позади уже несколько лет,
Позади уже май и дорога, где вишни цветут.
Научившись немного бороться за крохи
свобод,
Что являются правдой в прелюбодеяньи
людском,
Я открыт и закрыт, как печальные створки
ворот,
Предваряющих дом, где надежда блистала
лучом.
И распахнуты двери, за коими некому жить,
Руки подняты вверх и нельзя их никак
опускать,
Потому что судьба не прощает отсутствие
сил,
И открытость границ, и депрессию стонущих
глаз…
***
В жизни нет ничего, что дается тебе просто
так,
И за все в ней приходится горечью
странной платить.
За любовь платят кровью – от этого кровь
так красна,
Болью платят за боль, ну а жизнь… отдают
лишь за жизнь.
(декабрь 1988 года)
***
Конец настал, час пробил, миг окончен,
И тихо кровь бежит в с расслабленной руки.
Глаза зажмурив, с дикостью и болью,
Смотрю я в край востока и зари.
Последний шанс неся в душе распятой,
Надломленной от пылкости страстей,
Я понял вдруг, что шанс уже утрачен,
Осталась только горечь от потерь.
И ныне здесь разбитые надежды,
Любовь в плевках и слабость в пустоте
Остались мне, как в прежние мгновенье,
Мне одиночество являлося в тоске.
Ну что ж, восток, меня ты вновь исправил,
Ты осветил мне предзакатность дня.
Спасибо, одиночество оставил
И горечь силы наболевших ран.
Хоть есть во мне горячечность и пламя,
Хоть мертвенно стоят печаль и грусть,
Не буду рисовать картину мрака,
Не буду говорить, что я вернусь.
Нет, не вернемся мы! Останется, как прежде,
И боль утраты, и надежда дня.
Конец настал, час пробил и мгновенья
Вновь кровью потекут из этих ран.
(1989год)
***
Нарисуй мне огненную лошадь,
Я томлюсь уже который день.
Нарисуй мне парус одинокий,
Незаметно уходящий в тень.
Нарисуй мне гриву золотую,
Развевающуюся вдалеке,
Нарисуй мне воду проливную,
Лунностью горящую во тьме.
Нарисуй мне воздух, весь прозрачный,
Дай пригубить, дай его испить,
Дай насытить сердце благодатью,
Чтоб вернуться в мир совсем иным.
Разреши коснуться сердцем чувства,
Разреши проникнуть в синеву,
Дай уверенность в надежности искусства,
Отверни последнюю беду.
Отпусти грехи… Как все, я грешен,
Мне раскрылся безобразный мир,
Я познал его… Отдай мне сердце,
Чтоб увидеть его новый лик.
И последнее… Мне солнце огневое
Обещало истины зерно.
Нарисуй его, и я не скрою,
Что талантом ты не обделен.
***
Но как же дивна огненная лошадь,
Искры бросив в призрачность ночи!
Как прекрасны в ее гриве звезды.
Жаль, несут несчастия они…
(ноябрь 1989 года)
***
Моя любовь к тебе не оставляет:
Лишь только иногда метнется грусть
Лисицей рыжею по лесу ожиданий
И, возвративши моей памяти уют,
Опять уйдет, как бесноватый гений,
Опять исчезнет в сумраке зари.
В рассветный час я думаю о смерти,
Я не желаю с этим камнем жить!
Моя любовь с тобой готова драться,
Она готова биться и со мной,
Ей черт не брат, ей горькая отрава
Покажется лишь сладостным вином.
И нету тем, ушедших цепью в вечность,
И звуков нет, осталась тишина.
На берегу надежд кипит морская пена,
Над ней любовь, как горная скала.
И стоя гибельной, посмертною плитою,
На ней знамение горит как бы огнем:
«Погиб от ожиданья под луною,
Сражен был вражеским, убийственным мечом».
(июнь 1990 года)